#НОРИЛЬСК. «Северный город» – 18 сентября 1998 года в Норильске не стало удивительного человека: горняка, поэта, переводчика, составителя первой антологии норильской поэзии «Гнездовье вьюг» Юрия Бариева. О большом поэте вспоминает его талантливая ученица, поэт и писатель, бывшая норильчанка, а теперь жительница Москвы Виктория Беляева.
Говорили, что он предчувствовал свой уход. А как тут было не предчувствовать, когда уже были инфаркты и все понимали – ресурса осталась не много, надо беречь себя, беречь силы, срочно что-то менять в жизни… А что тут изменишь, если человек сложился и человек этот – поэт? У поэта судьба, куда от нее.
Хотя по виду не скажешь. Никакого надрыва и гусарства никакого, по виду – типичнейший норильский инженер, техническая интеллигенция. Бесстрастное лицо, цепкий взгляд узких татарских глаз. От этого взгляда новички, приходившие на литобъединение читать свои стихи дрожащими от волнения голосами, цепенели. Но быстро выдыхали: он был доброжелателен, настроен на поиск хотя бы малой искры таланта в каждом, кто доверчиво нес ему любовно отпечатанные строчки. Принять его критику было легко, потому что это была забота. А похвала дорогого стоила.
Бариев был первым литератором, родившимся и выросшим в Норильске, впитавшим в себя этот город – плоть от плоти и кровь от крови. Тех, кто приезжал в Норильск уже взрослым, околдовывала романтика Севера. Бариев же варился в этом снежном котле с рождения, принимая как должное, как точку отсчета, которая не могла быть другой. Поэтому и Север в его стихах – жесткий, обыденный: снег и ветер, ветер и снег.
Вспоминал, как рос в бараке, как ребенком еще общался с зэками – политзаключенными. Не так уж много лет прошло, каких-то семь десятилетий, а теперь уже не представить, каково это – расти вот так, среди сломанных навсегда человеческих судеб, в городе, куда людей согнала несправедливость, – и вырасти глубоко порядочным человеком.
Бариев стал первым из норильчан, окончивших Литературный институт (после Лиры Абдуллиной). Если правильно помню, учился на поэтическом семинаре Александра Жарова – того самого, что написал «Взвейтесь кострами, синие ночи». И к поэзии относился, думаю, не как к озарению, а как к ремеслу. Тонкому, сложному, требующему бесконечной учебы, шлифовки, доводки. Ремеслу, в которое надо вложиться по-настоящему, – и тогда, возможно, все-таки будет и озарение.
Бариев был первым членом Союза писателей в Норильске. В те годы, когда это по-настоящему чего-то стоило. Особая каста. Правда, никаких привилегий членство не принесло – до конца жизни он, профессиональный литератор, зарабатывал совсем другим делом, куда более земным и даже подземным: по первой своей профессии он был горняком.
Бариев вырос в многонациональном русскоязычном городе, на русском говорил и, что важнее, – писал, сделав его гибким, ярким, звучным, абсолютно послушным своей поэтической воле, совершенно своим. Но оставался татарином, хранил и нес в себе и родной язык, и историю, и гордость. Два языка, две культуры, даже два имени – он был и Халил, и Юрий. Неудивительно, что «Татарский цикл», где слились и в полный голос прозвучали обе его ипостаси, почти единодушно называют лучшим в его творчестве.
Бариев был хорошим поэтом. По-настоящему хорошим, без провинциальных скидок. Его слово всегда было музыкой, звучало, отзывалось и оставалось в памяти именно как звучит и остается песня, молитва, заклинание. Свои и чужие стихи читал нараспев, без выражения, чуть раскачиваясь в такт, сливаясь с волнами ритма. И теперь уже навсегда, перечитывая с листа, будешь слышать его голос, ритм и интонацию его чтения.
Стать главным поэтом в маленьком городе нетрудно – таланта Бариева на это хватало с лихвой. Гораздо труднее сохранить при этом самоиронию, не стать провинциальной звездой, капризным мэтром. А он не стал. И к восторженным почитательницам, окружавшим на творческих встречах, и к пишущим братьям своим относился с подлинным уважением и вниманием. За чужие публикации, за коллективные сборники болел как за собственные.
Это благодаря ему голоса нескольких поколений пишущих норильчан избежали забвения, сохранились в «Гнездовье вьюг» – никому другому не пришло в голову собрать первую антологию норильских поэтов. И я не знаю, как получилось, что сегодня – всего 22 года спустя после его смерти – в огромном всезнающем интернете, где найти, кажется, можно все что угодно – стихов Халила Адыгамовича в свободном доступе через популярные поисковики найти не удалось. Воспоминания, статьи, биографии и библиографии – пожалуйста. Стихов – нет.
Он за пятьдесят своих лет сделал для литераторов города все, что мог: газетные публикации, изданные книги, серьезные профессиональные разборы текстов и редакторская помощь, подготовка к поступлению в Литинститут, да и просто товарищеская поддержка. Пришло время отдавать долги. Стихи Бариева должны стать доступны не только в библиотеках. Молодежь давно живет в интернете, здесь черпает знания и представления о мире, здесь ищет впечатления и формирует вкус. Значит, то, чем мы дорожим и что хотим передать новому поколению, тоже должно быть здесь – и не за деньги, не за тремя замками.